[NIC]Lahar[/NIC][STA]прощай, мой друг[/STA][AVA]http://sg.uploads.ru/kARSM.jpg[/AVA]
Лучшие друзья всюду развеселят
С ними всё равно: рай, земля или ад
С ними ты везде будешь счастлив и рад,
Но мёртвые друзья — это грустный расклад
   Мне всегда казалось, что я живу правильно. В смысле, у меня были определенные убеждения, своя вера и ценности. Я всегда поступал по совести. С детства жил по определенному негласному уставу и верил в справедливость, которая должна была царить в мире. Совет стремился к порядку, и поэтому я оказался на этой службе. Шло время, я продвигался по карьерной лестнице. У меня не было цели забраться повыше, как-то само получалось.
   И вот мне было дозволено стать Главным Капитаном подразделения Задержательного Отряда. Ответственная должность, ничего не скажешь. Руководить людьми – это большая ноша на плечах. Но я не был обременен семьей, а потому Совет и стал моей настоящей жизнью, так что и с поставленными задачами, которые спускались на меня сверху, я справлялся без особых усилий. Больше всего, конечно же, раздражала бумажная волокита после каждой вылазки за преступниками.
   Бюрократия занимала действительно львиную долю времени, и никто не любил бегать по кабинетам, чтобы собирать подписи и печати. Даже мне, человеку, который занимал весьма высокий пост, приходилось заниматься подобными вещами. Однако я не привык жаловаться, да и некому было плакать в жилетку. А потом ко мне приставили его – Доранболта.
   Молодой парень, который оказался моим подчиненным, смутно помнил своё прошлое, но обладал удивительными способностями. Он казался очень замкнутым, а мне поручили заняться его подготовкой. Наверное, сблизиться с ним – это была необходимость, но она оказалась совершенно правильной. Этот парень стал мне младшим братом, за которым постоянно приходилось присматривать.
    Никто ничего не знал о его прошлом, а все попытки Доранболта порыться в своей памяти ни к чему не приводили. Я всё время был рядом и старался его поддержать. В какой-то момент я действительно стал заботиться о нём не просто как о своём подчиненном, но как о члене семьи, которой у меня уже очень давно не было. Этот парень точно был особенным, и я хотел, чтобы тот перестал мучиться по поводу своих воспоминаний. И это действительно случилось.
   В тот день, семнадцатого декабря 784 года, Доранболт, как и все мы, увидел то, что не смог игнорировать, принять на веру и оставить в прошлом. Тогда он втерся в доверие гильдии, за которой Совет вел слежку, пытаясь найти слабые места и что-то нелегальное. Тогда что-то в Доранболте изменилось. Он спас с острова одну единственную девочку – это всё, на что он был тогда способен. А после остров рухнул под натиском Акнологии. Я точно помнил тот момент, когда юная Марвелл закричала, падая на колени, а он прижал её к себе. Наверное, уже тогда это было слишком личным.
   Потом много чего произошло: Доранболт загонял себя на работе, потом я привёл к нему Венди, затем он вовсе исчез, попросив меня приглядывать за шестнадцатилетней Марвелл. Не разорившись на объяснения, мой лучший друг и напарник пропал, а я остался в Совете без возможности задать ему хотя бы один вопрос.
   Время шло, я помогал Венди и загибающейся гильдии «Хвост Феи» как мог, а во время очередного визита к девушке застал картину, которая заставила меня замереть на несколько долгих мгновений. Тогда Венди была беременна и, как я узнал позже, Доранболт был отцом. Мне пришлось позаботиться и об этом.
   Я перевез её в старую квартиру Доранболта и заботился о девушке. Старался облегчить её страдания даже тогда, когда отец её ребенка не явился вовремя домой. Тогда-то что-то и пошло не так. Мы с Венди сблизились, и я что-то начал чувствовать. Наверное, это было связано с тем, что я проводил с ней много времени, когда не был обременен работой в Совете. Старался быть рядом, когда девушка нуждалась в помощи. И даже встретил с ней Новый Год, чтобы она не чувствовала себя одинокой.
   Куда ужаснее с моей стороны было – поцеловать её.
   Куда правильнее с её стороны – ударить меня.
   Но всё это осталось в прошлом. Потому что Доранболт вернулся, сделал ей предложение, простил меня, и всё встало на свои места. Я снова смог углубиться в свою основную работу, уже не отвлекаясь на какие-то посторонние факторы, и чувства внутри меня, которые зарождались и были мне совершенно незнакомы, умерли, завяли, исчезли. А я в лишний раз убедился, что никакая семья мне не нужна, потому что мой долг – служить Совету. Долг Доранболта – быть семьянином, который будет оберегать что-то куда ценное, чем мир.
   У меня были четкие обязанности, с которыми я не смог справиться – не защитил нашу святую святых. И члены Совета были убиты, здание разрушено. А последнее, что я увидел – это взрыв. Нет, передо мной не пронеслись кадры моей жизни. Я даже ничего толком не успел почувствовать. Яркая вспышка, а затем кромешная пустота, темнота. Не было жарко или холодно. Странное чувство. Но я четко понимал, что больше никогда не поднимусь на ноги. Я проиграл битву, проиграл войну. И моё тело – пешка в большой игре – было уничтожено, убрано с игровой доски.

   Яркий свет пробивает меня изнутри, а затем я осознаю, что не дышу. Грудная клетка не двигается, но я почему-то стою на ногах, только земли под подошвами тоже не чувствую. Я оглядываюсь по сторонам, но вижу лишь кладбище и взъерошенную темную макушку.
   Доранболт стоит на коленях и плачет. «Ты всегда был более эмоционален, чем я, друг мой,» - думаю я, глядя на неровный крест, перед которым сгорбился мой напарник. Нацарапанное имя и дата смерти. Я смотрю на всё это «великолепие», но не чувствую ни радости, ни боли, ни тоски. Возможно, это из-за того, что я уже не жилец вовсе. Возможно, это из-за того, что я и при жизни мало что успел испытать. Работа высосала из меня душу и умение чувствовать. Но я знаю, что успел спасти достаточно жизней, чтобы испытывать хотя бы маленькую гордость.
- Прости… Я не смог никого защитить! Я предал тебя, я предал всех! Я ничтожество! Это я… я… ЭТО Я ДОЛЖЕН БЫЛ УМЕРЕТЬ ВМЕСТО ТЕБЯ! - он едва ни кричит всё это в широкую пустоту перед собой. Я ступаю по земле, но мне кажется, что я больше парю, потому что ничего не чувствую под подошвами.
   Пальцы ложатся на плечо напарника, но я вижу, как они проходят сквозь тело. «Вот оно как,» - я усмехаюсь своей догадливости. Я бестелесный дух, которому позволили какие-то неизвестные силы прийти сюда и проститься с единственным человеком, для кого я был кем-то больше, чем просто командир и начальник. И что действительно важно – я всегда был ему нужен. Я был его опорой, и я посмел так просто умереть. Нечестно по отношению к молодому мужчине, которому я заменил старшего брата. Я убираю руку, ведь в прикосновениях нет никакого смысла.
   - А ты всё такой же плакса, – я усмехаюсь, глядя в сторону уходящего солнца. То лениво ползет к линии горизонта. - И не стыдно тебе говорить такие глупые вещи, Доранболт? У тебя же есть очаровательная жена и дочь. Кто защитит их, если не ты? – взгляд возвращается к тому, кто стал мне младшим товарищем, настоящим другом и семьей, которую мне, возможно, где-то глубоко в душе всегда хотелось завести. Я не чувствую себя мёртвым, глядя на него. Но я чувствую, что у нас не так уж и много времени. И именно это чувство даёт мне понять – я больше никогда не проснусь в своей постели и никогда не подпишу кипу надоедливых бумаг. Возможно, моя смерть – это не такое уж и горе, если не брать в расчет стоящего на коленях Доранболта.