PART 2

///

Сегодня важный день – последний день Великих Магических Игр. Казалось бы, Люси стоит волноваться, но она переволновалась вчера, и сегодня довольно рутинно поднимается и идет в душ. Вчера она, злая на гильдию, злая на Нацу, готова была рвать всех, кто раз за разом вспоминал про Хвост Феи. Хартфилия понимала, что она не может никак сдержать этот поток – Хвост Феи был лучшим в прошлом году, а теперь беззаветно канул в лету без объяснения причин. Ее много раз спрашивали об этом. Она же журналист, и по мнению всех в редакции должна была первым делом написать статью о раскрытии всех тайн роспуска сильнейшей гильдии, тут же попав на первые полосы, но Хартфилия лишь отмахивалась своими рассказами, говоря, что предпочитает статьям художественные тексты. Все вокруг смотрели на нее как на дуру, покупались на ее наивную улыбку и, вздыхая, разбредались по своим делам, мысленно ставя крест на ее будущей карьере и отсчитывая минуты до того, как она вылетит из штата журнала. А Люси лишь тяжело вздыхала, сбросив фальшивую маску, и снова погружалась с головой в вопросы, терзавшие ее уже столько времени. Она, как и все, не знает, почему ее гильдия была распущена.

Первые четыре дня игр Хартфилия еще старалась сохранить хоть какой-то энтузиазм. Единственная присутствующая в качестве публичного лица представительница Хвоста Феи слишком утомительно и слишком часто слышала в свою сторону слово «в прошлом». На арене даже не присутствовал никто из знакомых. То ли из солидарности, то ли из абсолютного нежелания соревноваться с кем попало, а может и просто из уверенности в собственных силах, но никто из участников прошлого года не заявился в этом году. Люси делает ставку на то, что гильдии воодушевлены тем, во что были втянуты в прошлом году и битвой против драконов, так что совершенно не ждут ничего от этих игр, что могло бы сравниться с тем приключением. Хартфилия прожила еще один год. Прижимая герб гильдии на руке к груди, она благодарит Хвост Феи за ее спасенное будущее. И снова злится, что это будущее без них.

— Сплошной фарс, – только и отмечает она сама себе, глядя на каламбур, творящийся на арене. В прошлом году ни одна гильдия не могла позволить себе не выкладываться на полную, итогом было бы полное поражение, но сейчас все бои выглядят словно постановка. Хартфилия точно уверена, что где-то за стенами стадиона крутится счетчик ставок в тотализаторе и в какой-то момент подмечает, что стоило бы сделать ставку и ей – хватило бы на оплату квартплаты на пару месяцев, ведь так тяжело проходящая все этапы гильдия состоит сплошь из актеров, умело принимающих слабый вид. Джейсон не понимает. Люси смотрит на него скучающим взглядом, не понимая его непонимание, а после терпеливо вздыхает, поясняя свои слова. Сенпай, казалось бы, впервые допускает мысль о том, что Игры превратились в театр, но Люси знает, что ей не нужно ему ничего доказывать, ведь через несколько минут уже будет объявлен победитель.

И она права. Стадион ликует, большинство кричат – громче всего те, кто сделал неверную ставку. Хартфилия же лишь пожимает плечами, глядя на пораженного сенпая, изводящегося от предвкушению от новой статьи, уже оформившейся в его голове. Люси покорно принимает свою будущую судьбу сверстать и отредактировать все, и на этом в принципе была бы готова уже пойти домой – от этого стадиона просто несет воспоминаниями, что ее бросает в жар.

Или это не от воспоминаний.

— Нарушитель?!

Черная фигура не спеша появляется на арене, словно совершенно не беспокоясь о нарушенных только что законах королевства. Хартфилия не уверена, что в них есть специальная мера наказания для тех, кто решил обойти турнирную таблицу, но и уверенности в том, что незнакомец тут для мирных переговоров нет никакой. Паника охватывает стадион, прокатываясь волнами шепота, но Хартфилия поддается ей только тогда, когда чувствует исходящую от человека в плаще магическую силу. Слишком огромную, чтобы быть правдой. Слишком огромную, чтобы держать ее в себе и не обрушить на весь стадион.

— Уводите всех отсюда! – кричит она организаторам, хотя вывести тысячи людей в мгновение ока совершенно невозможно. Впрочем, охрана и без ее слов уже начала действовать, организуя эвакуацию согласно планам, которым их и учили. Всегда есть этот план, что все пойдет не так. Схема эвакуации, закрепленная в пролетах лестниц и на стенах коридоров стадиона, но никто никогда не смотрит на нее, надеясь, что она им не понадобится. Сейчас никто не увидит даже дороги из-за пара, ударившего в лицо. Огонь, охвативший стадион, превратил его в настоящий котел, и зрители, паникующие на рядах, находят в себе силы путаясь в кусках одежды, чтобы поскорее удрать с плавящихся прямо под ногами трибун. Невыносимо жарко. Но почему-то Хартфилия не торопится бежать. Почему-то Хартфилии кажется это слишком знакомым. И почему-то она даже не сомневается, когда видит его лицо под капюшоном, улыбаясь долгожданной встрече.

Нацу…

— И чего так долго?

///

Прошло уже двадцать минут как она подпирает стены королевского дворца. Не то, чтобы ее туда не пустили, просто Нацу стражники подхватили с арены куда быстрее. Хартфилия же воспользовалась возможностью добежать домой – опустевшие от нахлынувшей паники улицы были ей на руку – Драгнил не пожалел и ее одежду. Люси лишь сетует на то, что ей точно понадобится зелье-невидимка если огненный маг возьмет такое баловство на привычку, но все же без происшествий забегает домой, переодевается, и снова выбегает – она не простит себе, и тем более не простит Драгнилу, если тот уйдет из замка и города до того, как она вернется. Спрашивая стражников, те, поправляя поплавленные после стычки на арене шлемы, недовольно подтверждают, что огненный «демон», как они его крестят, еще внутри, и деловито советуют журналистке держаться от него подальше. Спрятав смех в кулак, она благодарит их и остается ждать, блуждая по королевскому цветнику, до тех пор, пока стража не всполошилась – ворота открываются.

— Быстро же вас отпустили.

Словно года и не прошло. Все снова начинается с нелепых событий, передряги и происшествий, виной которых становится всегда один маг. Она смотрит на него, как всегда неунывающего, со своей задорной яростью нападающего на всех этих сильнейших в Фиоре. Люси и самой было противно, что титул их гильдии получила какая-то кучка отбросов, она сама рада, торжествует, что заголовки газет теперь будут пестрить другими новостями. Ей хочется радоваться. Она, улыбаясь ему, рада лишь встрече, но никак не тому, что случилось за год его отсутствия. Он может так улыбаться только потому что не знает, что гильдии, за которую он борется, больше нет.

Ей бы и стоит его ненавидеть. Обвинять, снова, как когда-то в очередном письме. Обвинять просто за то, что она снова начала писать эти чертовы письма, потому что она осталась одна и слушателей кроме бумаги рядом с ней не было. Ей стоило бы встретить его с гневом, который бушевал в ней, выросши из отчаяния в тот день, когда она прочитала эту небрежно оставленную записку так, словно он ничего для нее и не значил. То, что он не сообщил об уходе никому из гильдии, кроме нее, никак не радовал ее, лишь наоборот. Разве стал бы человек, который ценит гильдию как семью, сбегать, не сказав ничего, заставляя всех волноваться? Но… Никому и не пришлось. На следующий день уже никого не волновал его уход. Люси никому так и не сказала.

Когда они все остались стоять перед закрытыми воротами гильдии, будто выставленные за порог родительского дома дети, совершенно не знавшие дальше дороги, она никому не сказала, что Нацу ушел. «А ты чем займешься, Люси?» – вопрос, вырывающий ее из потерянных мыслей, но на который уже заготовлена ложь – «Сначала дождусь Нацу… Кто-то ведь должен будет ему сказать о решении мастера, а там уж зависит, насколько сильно он взбесится». Милая улыбка, добродушный тон, передающий шутку, находящую ответ в усмешке спросившего. Пожелание удачи, обещание помнить, не забывать, что значит герб на их теле. Прощание проходит легко, будто никто в самом деле в это не верил. Казалось, что все, как и Люси, думали, что это все шутка. Сегодня они разойдутся по домам, пройдет ночь, а утром они снова вернутся к дверям гильдии, что будут всегда для них распахнуты. Но на следующий день вернулась только Люси. Засов на двери гильдии все также непоколебимо висел, окна закрыты тяжелыми ставнями, и сквозь щели между ними видно лишь темноту. Она пытается увидеть хоть что-нибудь ровно до того момента, как ее окликает королевский стражник, которому ее действия казались воровскими повадками. Объяснив и извинившись, она уходит домой.

«А, из Хвоста Феи, значит. Ну, гильдии больше нет, и это здание вернули в управление мэра. Пока еще не решили, что тут будет, но долго простаивать оно не будет. Жалко, что так. Не представляю Магнолию без вашей гильдии. Не теряйтесь, ребята»

/ / /

Дома ее ждут. Кажется, в последний раз – на крыльце дома она замечает Леви, одетую явно в дорожную одежду. «О, Лю-чан! Я пришла попрощаться» – словно ножом по сердцу. Подруга протягивает подарок – волшебные очки, мол в последний раз она забрала их у нее, так и не вернув. Она собирается в Крокус, нашла какую-то работу через старых заказчиков. Гажил тоже собрался в столицу, ибо по его словам в этом городе кроме гильдии ничего и не было, так что до столицы они будут добираться вместе. Хартфилия шутит, что ему просто нужно, чтобы кто-то помог ему выйти из поезда по приезду, на что находит отклик смеха подруги. «А Нацу еще не вернулся? Наверно снова взял какое-то задание на пару дней. Надеюсь, он скоро вернется, так не хочется оставлять тебя тут одну!». Хартфилия уверяет подругу, что все в порядке, и не стоит волноваться и откладывать работу из-за нее. Леви верит, в последний раз благодарит Люси, обещает держать связь по мере возможности, и уходит, оставляя в руках Люси лишь подарок и больше ничего. Вся гильдия сжалась до размеров мелочей, подаренных кем-то, и Хартфилия непроизвольно отделяет этим вещам отдельную полку на ее стеллаже.

Позднее она с явным задором схватит эти очки, когда начнет пролистывать новостные сводки в поисках хоть какой-то информации о Нацу – почти все королевство трубит о распаде сильнейшей гильдии, и самое ужасное, что может быть, что он узнает об этом из какой-то дурацкой газеты. Ни одна сводка не пишет об огненном маге, зато она находит заметки об остальных ребятах из гильдии. Сначала она просто копит их, выреза и раскладывая по столу. Через пару месяцев стола уже стало мало. Хартфилия, уже будучи журналисткой и перебравшись в Крокус, просит в типографии журнала отпечатать карту мира –«для исследовательской работы». Уже скоро эта карта во всю стену ее новой съемной квартиры пестрит газетными заметками, неловкими надписями прямо на карте, стикерами, цветными кнопками, скрепками, схемами, рисунками. Если в газете кто-то писал про кого-то из Хвоста Феи, то она об этом знала. Что ей это давало? Спокойствие. Ощущение, что они все еще рядом. Она знает где они. Она знает, чем они заняты. Просто каждый на задании, а после вновь вернется в гильдию. Да, конечно. И она до сих пор ничего не знает о Саламандре. Хартфилия знает лишь одно – если он еще не попал в новостную сводку о крупном пожаре в Магнолии, значит, он еще ни о чем не знает.

///

Его только что держали под стражей и судили сами король и принцесса, а он выглядит так, будто ничего и не сучилось. Люси уверена, что он ничего даже не понял и не старался разобраться – просто сделал, как хотелось, а король все еще благодарен их гильдии, пусть той больше нет. Сказали ли они? Нет, точно нет. Каждый день весь прошедший год Хартфилия думала, как ей сказать об этом ему, и все еще не знает. В самом деле, какая-то часть ее надеялась, что хоть как-то эта новость дойдет до него, что он явится к ней уже возмущенный, требующий ответов, поминающий мастера всеми красными словцами, но нет. Вот он, перед ней, интересуется, где его ковровая дорожка и праздничная процессия. Хартфилия настороженно поджимает губы, чтобы соврать.

— Как уйти, так чтобы никто не видел, а вернулся, значит все должны встречать? – отшучивается она, без доли злобы поддевая дракона. — Не у тебя одного дела, я, знаешь ли, я тоже… не зрителем на арене была, – она едва не подумала сказать «была по работе», и это явно бы вызвало вопросы. Зачем? Зачем она оттягивает? Можно ведь просто взять и все сказать в лоб. «Нацу, гильдии больше нет». Это ведь так просто.

— Пойдемте, пока вас и отсюда не выставили, – посмеиваясь, добавляет она, кивая в сторону глядящего на них стражника, явно тревожного от вида огненного мага. Тот, впрочем, за прошедший год и изменился, и нет. Это все тот же Нацу, сначала делающий, а потом думающий, но с заросшей копной волос похожий на дикого зверя. Это казалось Хартфилии забавной и почему-то куда больше подходящей Драгнилу мелочью, что сразу бы заставляла всех держаться от того подальше. В общем-то, прохожих Крокуса, кажется, больше пугал его рваный плащ – среди ухоженных горожан в праздничных одеждах он выглядел едва ли не бандитом.

— Как вы вообще додумались сорвать Магические игры? Удивительно, что тыквороль ничего не предъявил вам. Хотя, Игры в этом году скучнейшие, наверно, он и сам это понимает, – договорив, Хартфилия понимает, что совершила ошибку. Он наверняка спросит, почему Хвост Феи не принимал участия в играх. Вряд ли ей поможет то, что в Играх не участвовал никто из сильнейших гильдий прошлого года. Люси прекрасно понимала, что не станет врать и уклоняться от прямого вопроса. Она понимала, что чем дольше тянет, тем больше вопросов будет у Нацу, возмущенного, что она не сказала ему о распаде гильдии сразу. Наверно, по его мнению, она должна была прокричать это ему еще с арены. «Хотя бы не на улице», уговаривает сама себя Хартфилия, думая, что неплохо было бы засесть в какое-то кафе или ресторан.

— Ладно уж, ничего не знаю, но вы обязаны мне рассказать, чем занимались весь этот год и где были! Ни за что не поверю, что он прошел спокойно, – Люси задается с отчитывающим тоном, и ведь, действительно, этим она была возмущена. И все же в ее голове читалось простое любопытство и радость – ей просто хотелось узнать, чем были заняты они, пока она тщетно пыталась найти хоть что-то в газетах. Иксид, тут же начав трезвонить, явно давал понять, что рассказать и пожаловаться на своего друга ему есть о чем.

— Давайте сюда, – указывая в сторону небольшого ресторанчика, Хартфилия тут же идет туда. Уж от чего, а от еды они не откажутся. А у Люси будет время, чтобы подумать.

Отлично, они отвлеклись. Хартфилия как-то незримо облегченно вздыхает, заходя в ресторан. В ее принципах никогда не было содержать на своей шее нахлебников, но возвращение Нацу было вполне сносным поводом потратиться на богатый обед, тем более раз уж должность в редакции «Волшебника» приносила ей стабильный и постоянный доход, чего язык не поворачивается сказать в отношении работы магом в команде слишком щедрого Драгнила, дотошного лишь до драк. Вот вроде и придраться можно ко многому, но Хартфилия не станет лгать себе, что она безумно скучает по тем временам. Она не злоупотребляла чужим радушием и добротой, и все же всегда знала, что если ей нужна будет помощь, то ей есть кому помочь. Что, оставшись сиротой, у нее все еще есть самая крепкая семья. Хартфилия подзывает официанта, улыбающегося ей уже не в первый раз, просит меню – что непривычно для нее, обычно заказывавшей одно и то же, – и наконец делает выбор, не спрашивая тех, кого угощает. В конце-то концов, ели они все без исключений. Официант уходит, а Хартфилия смотрит на торчащую почти под столом макушку дракона, нашептывающего что-то своему спутнику. Кажется, уже тогда Люси знает, о чем именно речь, но воодушевленный иксид раскрывает их план на корню.

— И все-таки вы ни капли не изменились, - вздыхает девушка, звучно роняя оставшееся меню, – Расслабьтесь, я угощаю. – Уже сейчас, саркастично подпирая подбородок, она думает, что стоило бы их проучить за такое предательство и попросить официанта все же забрать меню, но пока лишь крепко опирается на него локтем. Она, конечно, готова их угостить, но не оплатить все меню мира.

Их заказ готовили на удивление быстро, будто сама вселенная помогала Хартфилии сбавить напряжение, легшее на ее плечи. Сначала подали напитки, и уже потягивая ананасовый коктейль она смогла выудить из первых уст подробности пережитого приключения. Люси невольно задумывается о том, что после такого эпохального заявления Нацу на Игры, любая информация о нем достойна первой полосы в газетах, но отмахивает от этой мысли. Но ровно до того момента, когда иксид с каким-то особым наслаждением, будто стремясь показать себя умнее друга, рассказывает о Нацу-грибнике. Тогда Хартфилия не может сдержать смеха и грозится написать статью-разоблачение о победителе прошедших Игр, разрушив так ни к чему сложившийся образ внушающего страх огненного мага. Сколь сильнее бы Нацу не становился, она никогда не чувствовала от него опасности. Всегда верила в его победу – да, но она совершенно не хочет, чтобы сказками о Саламандре запугивали непослушных детей. Лучше бы уж с ними делились тем же теплом, что Саламандр давал окружающим одним лишь своим присутствием и задором. И в буквальном смысле распаляющей воздух огненной магией, так уж и быть.

Главное не рассказывать о себе. Хартфилия несколько раз ловит себя на мысли, что хочет поддержать разговор, начиная со слов вроде «а мы в редакции», и тут же прикусывает язык, секундно щурясь, но оставаясь незаметной. Как ей кажется. Занятые набиванием желудка, Нацу и Хеппи особо не обращают внимания на ее топорность, с которой Люси отвечает им, а Хартфилия ничего не может поделать, переживая с каждой секундой все больше и больше, что она продолжает обманывать друзей. «Он ведь не заслужил такого обращения с собой. Что он такого сделал, что ты так безжалостно водишь его за нос?». Ушел из гильдии. Каждый раз, когда она думает о том, почему ей так сложно сказать Нацу все, так потому, что ей кажется невыносимо сложным не сорваться на него. Слушая рассказы об их путешествиях, она с улыбкой отвечает, что вот значит чьих это рук было дело, и проглатывает опять-таки появляющееся «а мы в редакции даже делали ставки и пытались проводить журналистское расследование». Ей категорически не хочется предугадывать ход их разговора, гадать, когда же он спросит ее о гильдии, и Хартфилия увлекается их историями, попадая на удочку и путаясь в сетях, которые сама себе расставила.

— Остальные?.. – тихо переспрашивает она, будто бы не понимая, о чем речь, а в самом деле пытаясь собраться с мыслями. Хартфилия замолкает и отводит взгляд, душа в себе злость. «Он не знал». «Он ничего бы не изменил, как ничего не сделал никто из нас». «Для него гильдия так же важна, как и тебе, и если все знаешь и ты оправилась, то скажи». «Никому не будет лучше, если он услышит правду в сплетнях на улице». Ее спасение действительно в том, что газеты с ярким заголовком «Гильдия одного человека победила в Играх этого года! Маг из распущенной гильдии «Хвост Феи» стал чемпионом этого года» еще только ушли в печать.

Но Нацу не может ждать. Он не знает, что кроется за молчанием Люси, и потому не мешкает, тут же порываясь отправиться поскорее в Магнолию. Хартфилия живой картинкой вспоминает заколоченные двери на входе, патрулирующего охранника, абсолютную тишину там, где никогда не смолкали голоса, и ей становится страшно. Она не хочет, чтобы Нацу это видел. А что ее пугает еще больше, так то, что мастера уже давно никто не видел, и от него ответа Драгнил точно не получит.

— Стой! – она вскакивает с места, ударяясь о стол, так что посуда отзывается тревожным звоном в тон ее голоса. Хартфилия хватает дракона за плащ, одергивая и останавливая, и тот, удивленный ее такой реакции останавливается, переглядываясь с иксидом. Больше тянуть нельзя. Незаметно для себя Люси кладет ладонь левой руки поверх метки гильдии, ведь это всегда придавало ей храбрости, и сейчас, осознавая это, ее наполняет и сожаление.

— Гильдии… больше нет, Нацу. – ей кажется, что дракон сейчас рассмеется ей в лицо. Что пройдет мгновение и его удивление сменится усмешкой. Что-то вроде «ха, молодей, Люси, подколола, а теперь идем в гильдию». И потому она не ждет – она добивает.

— Мастер распустил гильдию на следующий день после того, как ты ушел. Я не видела никого из наших уже целый год как и ты.

«Стоило догадаться». Как же. Хартфилия никогда не поверит, что огненный маг мог хоть на секунду допустить мысль о том, что гильдии больше не существует. Что дом, в котором он вырос, теперь охраняется королевской стражей, став складом под какие-то там королевские нужды. Что семья, которую он всегда с таким рвением защищал и стремился к ней, разбрелась по всему свету, окончательно запутав собственные дороги. Да и что уж греха таить, Хартфилия не смогла скрыть досадную усмешку на самом слове «догадаться». Ну конечно, Нацу.

Они стоят почти в самом центре ресторана, обращая на себя взгляды посетителей, оторвавшихся от своей еды, лишь бы понаблюдать за интересным шоу. Люди начинают шептаться, а официанты, разнося еду обеспокоенно бросают на них взгляды, внимательно следя за тем, чтобы гости-маги не стали для них проблемой. Люси чувствует это давление взглядов, пробегающее мурашками по ее спине, но Драгнил беспокоит ее куда больше, ведь может выкинуть все, что угодно. Хартфилии приходится быть готовой к тому, чтобы снова вцепиться в его плащ, плечо или вовсе врезать, чтобы дракон все-таки вернулся на место, а не горел желанием прописать по лицу их мастеру. Где-то внутри себя на понимала, что и сама хочет получить ответ на вопрос, которым она задавалась весь год – почему? – ¬¬вопрос, ответ на который в первое время они пытались найти всей гильдией, находя утешение лишь в разговорах и брошенных в сердцах оскорблениях. Но и это не могло долго продолжаться. Контракты заканчивались, новых больше не было, и пусть имя мага Хвоста Феи многое значило, искать работу приходилось каждому по своему плечу. И когда раньше после выполнения работы они снова возвращались в привычную таверну, где хозяйствовала серебровласая девица, то теперь возвращаться было некуда – они просто продолжали путь дальше.

Драгнил до дрожи сжимает кулаки со злости, а Хартфилия чувствует не меньшую злость и внутри себя. «Серьезно? Возвращаясь сейчас, узнавая все последним, ты еще думаешь, что имеешь право злиться?» – а после снова вспоминает, как важна была для него гильдия и как должно быть его злит, что он ничего не знал и не мог сделать. А Драгнил бы совершенно точно не принял бы это, сложив руки, как все они.

Люси совершенно не удивляется, видя вспышку пламени в его ладонях, чего не скажешь о волне тревожного шепота, разошедшегося по всему залу. Она так часто, пусть и так давно, видела это, что лишь с сомнением отводит взгляд, но поднимает его снова, слыша из зала чей-то тревожных оклик «загорелось!». И после ее словно окатило ледяной водой – злость и тревога сошли на ней, уступив место изумлению. Будто не понимая, что происходит, Хартфилия ошарашенно смотрит, хотя происходило все то же, что и всегда – Нацу Драгнил снова взялся за бразды случайного разрушения всего чего бы то ни было. Это внезапное возвращение во времени навевает ей воспоминания, тревожит в ее памяти воспоминания многолетней давности, а когда ледяное ведро все же находит поджигателя и тушит зарождающийся пожар на корню, Люси с каким-то теплым огнем внутри облегченно опускает плечи, уже уставшие от напряжения, и совершенно не может сдержать смеха от вида вымокшего Нацу, похожего в этом мешковатом плаще и отросшими волосами на брошенного под дождем зверя. Но облегченно вздохнула не только она, но и весь зал, который с разгорающегося огня переключил свой взгляд на виновника.

— Эй, это же тот самый маг, который в одиночку вынес Скармиглион на Играх! – шепот перерос в оклики, на которые обращали внимание даже те, кто, казалось бы, вовсе старательно не реагировал на все случившееся, продолжая уплетать свой обед. — Да это же Нацу Саламандр! – «да ладно» и «ничего себе» продолжают раскатываться среди присутствующих, да и проходящие мимо на улице заинтересованно вглядываются в окна ресторанчика, любопытствуя что так сильно привлекло внимание каждого. А они, узнав в вымокшем парне своего героя, поспешили повскакивать со своих мест с надеждой то ли на автограф, то ли на просто общение, а в одном из посетителей Хартфилия и вовсе узнала журналиста из другой газеты, постоянно вставлявшего ей палки в колеса во время ее журналистских расследований, и пока эта волна славы окончательно не захлестнула дракона, она берет ситуацию в свои руки.

— Люси Хартфилия, журнал «Волшебник», у нас запланировано интервью, – Хартфилия ловко выуживает из плечевой сумочки свою аккредитацию, – Итог встречи вы сможете прочитать в следующем номере, а пока приносим извинения за беспокойство. Приятного вам дня, – со слащавой улыбкой она попросту выталкивает Драгнила на улицу, торопясь уйти, но  все же задержавшись, когда ее за руку поймал официант, требуя оплату счета. Огромного, черт возьми, счета, где отдельной строкой красовалась порча имущества ресторана.

///

Уже минуя далеко не первую улицу Люси продолжает ворчать, глядя в опустевший кошелек. А ведь она копила на новый шкаф-гардероб! В одночасье она вспомнила, что именно ее всегда смущало в командной работе с Драгнилом ¬– его выкрутасы, стоившие в конечном счете всех заработанных ими денег. Но, признаться, врезать ему она хотела давно, и думая об этой приятной месте, она закрывает глаза, представляя и то, что кошелек все еще полон.

— А?.. Ну, вроде того, – подтверждает она, обращая внимание на пропуск, что все еще сжимала в руке и наконец убирая его снова в сумку вместе с кошельком. – Там много странных людей, но учитывая про кого они пишут статьи… Самый странный там конечно Джейсон, – подытоживает она, задумываясь и продолжая самой себе под нос, – ну конечно, столько лет-то писать про Хвост Феи… – Люси только и может, что сочувствующе усмехнуться.

— Но я благодарна ему! Я много чего узнала о писательстве, так что я еще немного приблизилась к своей книге, – потягиваясь, со счастливой улыбкой заканчивает Хартфилия. Она и в самом деле была рада. Это, конечно, не приключения гильдии, но и год спокойной жизни явно пошел ей на пользу. Это был очень длинный отпуск и теперь, когда Драгнил рядом, Люси чувствует, что ей снова придется решать чьи-то проблемы. Но Драгнил в первую очередь хотел решить свои, и потому вновь спрашивает о гильдии.

— Да… – та мимолетная улыбка, что была секунду назад, исчезает, когда Хартфилия вспоминает каждую ниточку своего расследования. – Мастер пропал на следующий же день, больше его никто не видел. С остальными мы еще пересекались, думая, что мы теперь можем… Последняя, с кем я виделась, это Леви – она зашла ко мне там, в Магнолии, чтобы попрощаться перед тем, как отправиться в путешествие. – Люси вспоминает эту их последнюю встречу. Их разговор, смех, надежду подруги, что Нацу скоро вернется, потому что не хочет оставлять ее одну, ведь иначе пригласила бы с собой в столицу. А Люси обманывает. Говорит, что конечно он вернется, а она дождется, и каждый соглашался, что кто-то должен сказать Драгнилу, что случилось. И никто не знает об оставленной записке.

— Я… не пыталась ни с кем связаться… – Хартфилии тяжело признавать это. Она искала, выслеживала каждого, находила контакты, но никогда и ни разу не попыталась с кем-либо встретиться. Когда Леви возвращалась в столицу, Люси всегда давали работу в другом городе, и ей приходилось уехать – так говорила себе она, каждый раз сама и находя эту выездную работу. Да и что она могла бы сказать, встретившись с кем-либо? «Привет, я не стала бороться за контракты и отложила магию в сторону, взявшись за перо, вот такой вот я маг»?

— Не знаю, где уж они и чем заняты, но думаю, что у всех все хорошо, – спустя целый год они непременно нашли себя в новом мире, в мире, где больше нет гильдии, что их приняла под свое крыло, а кого и вовсе взрастила. Уж что, а выпутываться их различных бед и выходить победителями – это маги Хвоста Феи всегда умели отлично.

— Ха-ха, нет уж! Первой ее прочитает!.. – Хартфилия запинается на полуслове, тут же замолкая, будто в самом деле ничего сказать дальше и не хотела. Леви. Люси обещала, что Леви первой прочитает книгу, которую Хартфилия потихоньку набрасывала вечерами, возвращаясь домой после шумных посиделок в гильдии, в те редкие вечера, когда дома ее никто не ждал. Приблизилась к своей мечте, книге – ага, ну как же. За последний год Хартфилия не написала ни одной страницы не только потому, что ее жизнь стала занудной и рутинной, но и оттого, что потеряла источник вдохновения. Все события, случайности, встречи и опасения, что водоворотом затягивали Хартфилию в бездну эмоций, сопутствовали ей лишь потому, что однажды она попала в сильнейшую гильдию Фиора исключительно по прихоти одного безбашенного паренька, зачастую являвшегося всему причиной. Возвращаясь домой, в тихую уютную комнату, снятую на втором этаже совершенно обычного дома, она не могла не унести эти эмоции с собой, оставляя их каждую буквой на странице. Их история дружбы, приключений и преодоления невозможного возводились в абсолют, и если когда-то герои ее книги оказывались в беде, то, помогая друг другу, они умудрялись продолжать идти только вперед. Ради такой жизни она сбежала когда-то из дома. Такую книгу она хотела написать. Такую книгу ждала от нее Леви – та единственная, что видела литературные наброски на клочках бумаги, начерканный в пути, пока все спали, а драгонслеер мучился от собственного тела. Зная, что будет тяжело, он все равно всегда садился на поезд, и, смотря на него, абсолютно потерявшего чувства, Хартфилия как-то по-доброму, с гордостью, улыбается и продолжает писать. Допишет ли она когда-либо эту книгу? Хартфилия поднимает взгляд, стараясь найти ответ в небе, но до сумерек еще далеко, чтобы путеводная звезда показала, где искать. Она не знает. Но чувствует, что нужная звезда где-то там за синевой.

Драгнил пользуется ее заминкой, умудряясь ввернуть вопрос о гильдии. Хартфилия ежится, нехотя отвечая, будто ее ответы способны разрушить уже несуществующую гильдию еще сильнее, разбросать все руины по камням. Ей не нравится выражение, которое она видит на лице дракона. Казалось, там было все – обида, злость, недовольство, разочарование. Но только не было вины. Заглянув в эти глаза, среагировавшие на знакомое имя, Люси чуть опускает взгляд, незаметно хмурясь, а потом смотрит вперед, будто бы на дорогу.

— Не сказала, – сухо отвечает Хартфилия. Вряд ли дракон заподозрит что-то неладное в ее хмурости. «Люси тоже расстроена, что гильдии нет» – так думает он, никак иначе. «Сухость в ее голосе лишь оттого, что она ничего не знает, наверняка». — Сказала только, что нашла работу у старого заказчика, который когда-то давал заказ в гильдию, и поехала в столицу с Гажилом, – еще одно знакомое имя. Хартфилия незаметно косится, проверяя реакцию Драгнила, и добавляет. – Когда я приехала в столицу, их здесь уже не было.

Она молчит, откуда точно знает, что это так. Она молчит о том, что знает, где Леви была две недели назад. Драгнил спросил лишь, что она сказала – Хартфилия ответила. Она знает много чего и много о ком, и только о нем она за целый год не смогла узнать ничего. О нем, чье присутствие тогда, год назад, могло бы повернуть ход событий – так, как он всегда и делал. Неожиданно появлялся, неожиданно ломился вперед, несмотря ни на что, так же неожиданно брал верх и совершенно неожиданно наивно улыбался победе так широко, что щурил глаза. В голове Хартфилии, чей писательский гений давно пущен не в то русло, есть десятки вариантов того, как все могло произойти, будь Драгнил здесь, но ни один из них не стал реальностью лишь по одной причине – из-за его эгоизма. Люси даже не обманывает, когда говорит, что не знает, где все сейчас – новостные сводки уже не так часто бушуют вокруг когда-то скандальной гильдии, и совершенно точно обманывает саму себя, когда заявляет, что у них все хорошо. К несчастью для Драгнила, узнавшего правду только сегодня и почти срывавшего голос в возмущении, у них был целый год, чтобы поверить в то, что они могут быть счастливы и без гильдии. Хартфилия никак не реагирует – ей хочется выпустить бурю, но в отличие от огненного шторма, центром которого был дракон, ее злость собиралась в спокойствии, в глубине ночного неба, выливаясь в презрение.

— А ты? – пройдя пару шагов вперед, Хартфилия оборачивается к Драгнилу, резко остановившемуся и также резко набравшемуся энтузиазма. Его такая наивная улыбка так предательски игнорирует все двенадцать месяцев, что пережили они, привыкая к новой жизни – он снова готов невозмутимо идти напролом, а она, вместо поддержки, хочет его обвинить. – Ты сам исчез просто так, целый год ни о ком не вспоминая, – свод кирпичной арки моста, под которым они проходили, казалось эхом делали слова Хартфилии еще холоднее, чем они были, что даже иксид, воспрявший духом вместе с драконом, испуганно пятился назад на своих мягких лапах. — Загляни ты хоть в один город, хоть в одну забегаловку, поинтересовавшись новостями – первое, что бы ты услышал, что Хвост Феи распущен. Оставь ты хотя бы шанс с тобой связаться, первое, что я сделала бы, когда Мастер объявил о роспуске – нашла бы тебя. Не уйди бы ты в путешествие, чтобы стать сильнее, – с каждым словом ее голов начинал дрожать, а ледяное спокойствие уступало нервам. Сжимающиеся от напряжения кулачки говорили едва ли не больше, чем глаза, слово за словом наполнявшиеся слезами. – тебе бы было, кого защищать! – криком и отзвуком от каменных стен произносит она, упрекая. — Мы целый год потратили на то, чтобы стать кем-то, а не магом из распущенной гильдии, будто это какое-то клеймо! – Хартфилия шмыгает носом, не думая даже вытирать глаза. Пусть видит. Пусть поймет, как обидно было слушать в первые месяцы перешептывания за спиной. Как обидно молчать, когда все в гильдии спрашивают, где же Нацу. Как совершенно невозможно не знать, что ответить, когда весь мир интересует один вопрос – «почему?». А он все это время был где-то, но не с ними. Она невообразимо зла. Размашистыми шагами она подходит к нему.

— Ты не имеешь права говорить, что помнишь о гильдии, когда даже сейчас прячешь знак под этим плащом! – и дергает за него, крепко вцепляясь не в плащ, а в кожу дракона, разрывая испорченную за год временем ткань на плече – там, где был его знак гильдии. В ее руках остается надорванный лоскут, пальцы касаются его плеча, а на тыльной стороне ладони – знак гильдии, который она видела каждый день этого мучительного года.

Она не хочет вспоминать этот год. Год полный отчаяния и разочарований. Год, когда ей приходилось врать и держаться каждый день за мысль «может быть сегодня». Но это «сегодня» все никак не наступало, вынуждая девчонку наполнять свое на тот момент уже существование чем-то ценным, тем, что сможет заполнить пустоту в душе. Писательство, да? Ее мечта, к которой она шла так долго, оказалась будто бы похоронена. Каждый раз, когда она садилась писать, ведь это было ее приятной вечерней привычкой, перо не слушалось. Каждый раз, когда она вспоминала истории, которые хотела записать и оставить в виде главы приключения собственных книжных героев, она вспоминала друзей, которых больше нет рядом и не могла себя пересилить. Каждый раз она плакала, и если кто-нибудь однажды спросит, почему эти листы рукописи так вздулись от влаги, Хартфилия не ответит. Никогда не признается, что весь первый месяц каждый день она возвращалась домой, садилась за стол по многолетней привычке и плакала, про себя повторяя уже наизусть заученный текст брошенной на столе последней записки.

Она и сейчас плакала точно так же, как и тогда, болезненно вцепившись пальцами в плечо Драгнила. Казалось бы, сейчас он рядом, но между ними был целый год одиночества и отчаяния, и потому пусть Люси и цеплялась за клочки порванной одежды, она не чувствовала поддержки. Слова Драгнила, обвиняющие друзей минутой ранее, делают ее слезы еще горячее, едва она вспоминает о них. Да что? Что они могли сделать? Мы держались друг друга первые дни, недели. А что потом? Мы больше не были гильдией, мы были лишь кучкой магов, что незаконно занимала городскую ратушу. Лаксас? Эрза? Грей? Гажил? Да уж, Гажил пытался защитить их право быть там, когда королевская стража пришла просить всех освободить здание, проведя после ночь в тюрьме под охраной в траурном молчании, поняв, что все действительно так. Гильдии нет. Тогда почему, Нацу? Почему ты не винишь меня? Я тоже была там, Нацу. Я тоже ничего не сделала. Я… все такая же бесполезная!

А потом все как отключилось.

Будто бы слез больше не осталось, будто она выплакала все за тот месяц. Паника и отчаяние прошло и Люси оказалась на развилке, где одна дорога ведет к попыткам жить дальше, как и все, а вторая к сумасшествию от потери чего-то невыносимо ценного. Она и правда думала, что сходит с ума, когда достает коробку со старыми письмами к матери, чтобы вновь начать ей писать, но в конечном счете родители были единственными, кто оставался рядом с ней, как бы глупо это ни звучало. Она в самом деле даже не помнит, как начала копить новости о ребятах из гильдии. Кажется, сначала она увидела статью в газете об Эрзе, что навела порядок с бандами в городке близ шахт, а потом отложила ее, раскрытую на кофейный столик. Поверх письма, что так и лежало на столе, брошенным там, когда Хартфилия побежала за Драгнилом и иксидом по ночным улицам города. Потом была другая статья, кажется, про Штрауссов – они всей семьей устроились работать в кафе городка на востоке, где Мира все так же разливала гостям напитки напару с Лисанной, только вот необычная способность младшей сестренки делала из простого обслуживания посетителей целое шоу, сделав кафе практически одним из туристических мест довольно скудного на иную культурную программу городка. Потом заметка о ледяной аномалии на юге, где якобы, согласно хронике, появился лес из ледяных деревьев и лед совершенно не тает – Хартфилия делает ставку на Грея, что в пути не смог сдержать гнева, все это время съедавшего его с самого дня роспуска гильдии. Все это постепенно складывается в стопку посреди ее комнаты, и когда Хартфилия задевает ее, что та рушится на пол, ей наконец приходится обратить на нее внимание. И на письмо, что все это время будто за семью замками покойно хранилось, не тревожа душу. Она поднимает все газеты и журналы и не может позволить себе просто их выбросить – это ведь о ее друзьях, так? – и она не придумывает ничего лучшего, кроме как вырвать нужные страницы, аккуратно обрезав заметки по краю. Когда уже и их становится столько, что они теряются в ящике письменного стола друг в друге, Хартфилия складывает их в тетрадь по порядку между страниц. А потом она будто что-то осознает. Что знать для нее очень важно. Что так она будто бы ближе к ним. Будто бы рядом. Но если все они, все волшебники Хвоста Феи были рядом с ней все это время, то Нацу не было. Она ничего о нем не знала. Ни-че-го.

Драгнил хватает ее за руку. Хартфилия вздрагивает, поднимая заплаканные глаза.

А в самом деле, что она могла о нем узнать? Что она о нем не знала? Люси озадаченно всхлипывает, ловя себя на этой мысли, глядя в как всегда полные уверенности глаза дракона. Когда лишь она пыталась цепляться, ей казалось, что она все еще та Люси, что год назад пыталась выцепить из темноты Драгнила, покидающего город, но когда Драгнил держит ее руку, год между ними будто исчез. Точно. Для Нацу он тоже был тяжелым – он ведь уходил тренироваться. Он ведь так же, как и все, не видел никого целый год. Он так же, как и все, ждал возможности снова со всеми увидеться. Он хотел всех защитить. И меня.

Хартфилия повторяет слова дракона про себя, будто они должны помочь ей успокоиться, и словно магия, это действительно помогает. Она наконец снова чувствует тепло, что постоянно исходит от него, и кажется наконец понимает причину, почему первые недели две страдала от постоянно донимающего ее озноба – она слишком привыкла к тому, что он рядом. Драгнил кладет ладонь поверх ее, закрывая своей знак гильдии на руке, и Люси видит это и понимает, что предательски успела спрятать глаза от его взгляда, снова смотря на него. И когда он отпускает ее, Хартфилия будто боится, что он снова уйдет, сжимает его плащ от съедающего ее страха, но едва только он поднимает руку, сразу понимает, для чего. Понимает, но хочет видеть. И когда Люси смотрит на такой родной до боли знак, сквозь слезы, но она улыбается. Но хочет заплакать еще сильнее, понимая, что все наконец закончилось и станет лучше. Она прячется от него, поворачиваясь спиной, и опускает взгляд, утирая глаза о рукав.

— Угу.

Только и хватает ее, сквозь всхлипы. Хартфилия быстро успокаивается и уже чем через минуту, пусть и с заплаканным лицом, но улыбаясь делает шаг вперед. Останавливается, оборачиваясь.

— Идем? – она не знает, куда. Она уже догадывается, что ночевать заплутавшие маги будут у нее, но идти сейчас домой ей хочется меньше всего. Глупо, но именно там в четырех стенах проходили все ее вечера одиночества и скорее всего, когда через порог, на который не ступал ни один гость, заявится тот, которому никогда не требовалось приглашения, этот страх уйдет. Может быть пришло время и выбросить то письмо. У Нацу ужасный почерк, даже стыдно такое хранить.

Люси только сейчас замечает косые взгляды людей, большая часть которых узнала в Нацу героя сегодняшнего дня и потому с большим интересом прислушивались к их уличному разговору. Уйти с того места было отличной идеей. Пройдя с квартал, они оказываются на небольшой площади, засаженной деревьями, так что больше она походила на небольшой парк, прогуливаясь по дорогам города и пройти который насквозь было сравнимым удовольствием. В центре этого парка разбит небольшой газетный киоск и Хартфилия отточенным взглядом видит нужную публикацию.

— Ого! – только и восклицает она, легким бегом направляясь к киоску и снимая с витрины журнал. – Ты только посмотри, они на тебя спецвыпуск не пожалели! Сам журнал-то выходит только завтра, – Люси держит в руках тонкий журнал, почти что брошюру, где на обложке – кто бы мог подумать, кто? – сам Нацу Драгнил.

— Прямо модель, - комментирует иксид, зависнув позади Хартфилии и заглядывая в журнал из-за плеча. Та лишь лукаво усмехается в ответ, оставляя свое мнение о внешнем виде Драгнила при себе.

— Так, посмотрим. «Мы все не знали, чего ждать от Магических игр этого года, но хоть кто-то мог представить, что победителем станет всего один маг из гильдии-чемпиона прошлого года?» - Люси замедляет чтение к концу фразы, будто бы смакуя каждое слово. «Гильдия-чемпион прошлого года». Наконец-то не «распущенная гильдия», «несуществующая», «исчезнувшая» и прочее в этом духе. Хартфилия облегченно вздыхает прежде чем набрать полную грудь воздуха и продолжить читать, - «Нацу Драгнил, известный всем как Саламандр, наконец нарушил молчание, пусть и таким разрушительным способом, которое держали все маги Хвоста Феи. Такое представление не могло быть задумано просто так. Как считаете, может пора готовиться к возвращению сильнейшей гильдии Фиора? Специальный корреспондент – Джейсон», - на последней фразе Люси начинает смеяться, не выдерживая, - Уж что, а фанатом Хвоста Феи он быть не перестал. А ты у нас теперь звезда, можно Ваш автограф? А, нет… С твоим почерком лучше не стоит, – сдерживая лукавый смешок в кулак, Хартфилия передает журнал в руки героя хроник ближайших дней.